Мужчина и женщина поменяли шумный и суетный Питер на глухую деревушку Лучки в Шимском районе.
Сразу предупреждаю, что наш Александр Калашников, мужчина значительного возраста и размера, знаменитому конструктору АК — не сын, хотя по отчеству — Михайлович и с техническим образованием. Его жена Наталья, наоборот, женщина маленькая и хрупкая, к тому же коренная ленинградка — меховых дел мастер. Точнее, швея, которая умеет шить шубы и дублёнки, да не ширпотреб, а настоящие — штучный товар. Оба они распрощались со своими профессиями и городскими работами и заботами и живут в малонаселённой деревеньке в три жилых домовладения. Проживает с ними и мама Александра Михайловича, Анна Павловна, интеллигентная пожилая дама 95 лет от роду.
На подворье Калашниковых обитает множество представителей четвероногого населения Земли разных племён и народов: вьетнамцы, кавказцы, австралийцы и даже американец. Последний, однако, является выходцем из Старого Света, как собственно, многие современные жители Америки.
Путевые заметки
Дорога, ведущая в Лучки, ровная и прямая, потому что гравийная. До того, как мы на неё съехали с убитого асфальта, приходилось маневрировать вдоль деревушек, объезжая большие ямы, и подскакивать, угодив в маленькие. Нет, правда, всё-таки дороги с гравийным покрытием для нашей малой родины более пригодны, чем асфальт. Они дешевле и надёжнее.
И вот едем мы по такой истинно российской дороге, немного узковатой в плечах, потому что серые ветки ивы и ольхи, вышедших из леса на самую обочину, то и дело хлещут по стёклам кабины. После неожиданной ноябрьской зимы снова наступила поздняя осень, и никаких природных красот между отдалённых уторгошских деревенек не усматривается. Особые достопримечательности попадаются только в Турской Горке — аистовые гнёзда на телеграфных столбах, а одно построено прямо на печной трубе брошенной избы. Столько аистов я видела только в Турской Горке, несколько лет назад даже писала о том, как добрая местная женщина выхаживала птичьих детёнышей, вроде бы шестерых. Постоянные читатели, может быть, помнят: статью сопровождали фотографии ручных аистовых птенцов, расхаживающих по подворью вполне по-хозяйски (это отступление от заданной темы, но, когда пускаешься в путь по нашим деревенским просёлкам, без отступлений не обойтись).
Да, асфальт. Он предназначен для горожан, для их красивой выходной обуви на тонкой подошве и на высоком каблуке, для их иномарок с низкой посадкой, вёртких и быстролётных, как авиалайнеры. Впрочем, уже и многие горожане устали от искусственной, чёрной, блестящей и ровной поверхности. Чёрной и ровной, как обратная сторона зеркала.
Любое преимущество имеет обратную сторону.
Нет худа без добра
Александр Михайлович купил в Лучках обычный дом ещё в середине девяностых. Потом случился пожар, домишко сгорел. В таких вот малонаселённых деревушках, меж запущенных лесов и болот да меж некошеных лугов, пожары бывают нередко, большей частью травяные. И вот жилище сожрал огонь. Но обратно в Питер Калашников не поехал, а принялся строить новый дом.
Не будем вдаваться в подробности, как долго погорелец обзаводился новым деревенским жилищем, на какие шиши его выстраивал, но он поступил правильно, решив, что дом нужен хороший, просторный и со всеми городскими удобствами. Да какое там городскими! У кого из среднестатистических жителей современного мегаполиса есть, например, душ с сауной и банька, просторная комната отдыха с большим бильярдным столом, два этажа комнат с современными туалетами на каждом, шикарный гараж и погреб? Калашниковы всё это имеют.
Погреб — очень важное место под полом. Кроме воздуха, воды и тепла человеку для жизни нужна еда. Да не абы какая, а вкусная, сытная и экологически чистая. Если у нас нет не только домика, но и родственников в деревне, мы питаемся тем, что, можно сказать, несъедобно. Едим мы часто такие продукты, от которых организму — один вред.
Что там говорить, планета наша стала густо населена людьми, и с каждым тысячелетием, столетием, а в последнее время и с каждым десятилетием человек становится всё более ленивым и неспособным добывать себе еду. Он почти уверен, что хлеб, колбаса и масло, а также сыр и яйца к нам приплывают из космоса на межпланетных кораблях или Создатель кормит нас манной небесной, как тысячелетия назад кормил свой ветхозаветный — избранный, но непослушный народ. Может, я утрирую, но работать на земле сейчас большинство разучилось и не хочет. Некогда многие ринулись в города, где, по их мнению, деньги тоже с неба падают. Теперь тенденция другая — многие возвращаются на землю, хотят жить подальше от цивилизации, поближе к природе, а значит, и к себе. Появилось даже такое понятие — дауншифтинг.
Развитой дауншифтинг
Честно, сама придумала это понятие. Это примерно как «развитой социализм». Идеология дауншифтинга представляется протестом против идеалов общества потребления. Жизнь на пониженной передаче — примерно так переводится этот термин. Он имеет и экологический подтекст (употребление или выращивание органических продуктов, особое отношение к мусору и его вторичной переработке, экономия энергии). Российские дауншифтеры — переселенцы из городов в сельскую местность, источником средств к существованию которых является сдача в аренду квартиры.
Калашниковы, получается, тоже последователи закордонной идеологии, но не совсем. Живя для себя, они ещё и производят что-то для других, и из-за их присутствия на маленьком участке большой Земли не умирает деревня. А это важно.
Допустим, на зиму в Лучках остаются только трое постоянных домовладельцев, остальные жилища — дачные. Летом деревенька просыпается, и в ней становится многолюдней. Все домики — обыкновенные, только дом Калашникова выглядит особняком. И если в населённом пункте такой стоит, есть надежда, что, когда он переживёт хозяина, пустовать снова не будет. К тому же рядом — добротный двор для свиней и домашней птицы, просторная лужайка для выгула всей живности и хорошенькие, чистенькие кроличьи клетки, населённые пушистыми питомцами.
Наташа познакомилась с Сашей и переехала к нему.
— Я не хочу больше жить в городе, — равнодушно говорит она. — Мне здесь нравится, вдалеке от суеты, от толпы. Я ощущаю себя здесь совершенно по-другому. Мобильник принимает сигнал только поздно вечером, по утрам редко, интернет работает плохо. И это хорошо.
На свинарник не похоже
— Кролей я не люблю, — признаётся Наташа, — они царапаются и кусаются. Это — Сашины любимчики, он ими, в основном, и занимается. То ли дело Малыш!
И тут появляется большой хряк-производитель, на малыша похожий, как, скажем, брусничина на арбуз. Но какой добродушный! Только Наташа вошла на территорию выгула, как Малыш плюхнулся на землю и мокрым тупым пятачком уткнулся ей в ботинки. Прямо как собака, давно ждавшая отлучившегося на время хозяина.
— Эти поросята, — поясняет Александр Михайлович, — вьетнамские вислобрюхие. Они как собаки и есть, такие же умные. И чистюли. Даже свиньями их называть как-то некорректно.
В тёплых отдельных клетках живут две свиноматки с маленькими поросятками, такими же чёрненькими, как их папа и мамы. Они только что гуляли на улице и пришли в сухой свинарник на мягкое душистое сено, под красный тёплый свет ламп. В клетках так чисто, что слово «свинарник» кажется тут совершенно неуместным.
Александр рассказывает, что свиноматки — прекрасные заботливые мамы, и у них всегда хватает молочка для своих деток. Будто бы в подтверждение этим словам шестеро ребят присосались к маминому молочному брюшку. А в соседней клети у второй мамки родилось восемь поросят, они немного поменьше, но очень забавные.
По скороспелости вьетнамские вислобрюхие свиньи занимают лидирующие позиции среди своих сородичей. Самки готовы к спариванию и полноценному вынашиванию потомства после четырёх месяцев, а самцы могут гулять уже в полгода. У них крепкое здоровье, сильный иммунитет, хорошая акклиматизация и приспосабливаемость к различным перепадам температур. Мясо этих поросят обладает нежным и сочным вкусом и считается деликатесной продукцией, и сало, говорят, тоже очень вкусное. А ещё, что в наши дни немаловажно, многие заболевания свиней обходят стороной эту породу, поэтому многочисленные вакцинации животным не нужны.
Эти умные хрюшки не будут ходить в туалет, где спят и едят — вот и чистенькие поэтому. Они не станут есть некачественные корма или ядовитые растения, кушают часто, но понемногу, и питаются в основном травой. Правда, я видела в клетке кусочек погрызенной булочки... или это у кроликов?
Хорошие манеры
По улице гуляют утки, гуси и курочки. Охраняет их большой пёс, который живёт в будке около двора. У дома и гаража тоже есть охранник, кавказская сторожевая овчарка по кличке Фархад. Он такой большой, грозный, но очень красивый. Побаивается этот домашний «медведь» только Рэда, питбуля преклонных лет, который приехал в этот дом весной вместе с Наташей.
Когда чужие люди входят в калитку, Фархад так сильно лает и прыгает на металлическую сетку вольера, того и гляди снесёт всё ограждение. А когда к вольеру подходит Рэд и начинает ворчать, лохматый горец тут же успокаивается. Интересные они всё же, животные, наверное, много лучше людей, если грозный и страшный пёс уважает собаку возрастом старше себя, у которой на склоне лет даже стали болеть лапы.
Кстати, Рэд добр и дружелюбен к людям, хотя порода бойцовская. Знающие собаководы считают, что, воспитывая подрастающего питбультерьера, начиная с самого его рождения, в зависимости от привитых ему качеств, можно вырастить как злое животное, несущее опасность для абсолютно всех окружающих его людей, даже для самих хозяев, так и спокойного мирного питомца, который будет со всеми дружить. Эти мудрые собаки всей своей преданностью готовы ублажать владельца. Вот такой хозяйкин Рэд — так и норовит лизнуть и потереться круглым лбом о ногу того, кого считает другом. Он обладает всеми замечательными чертами характера умного пса, значит, воспитан правильно.
Сейчас сыро и немного мозгло, но летом пёс очень любит гулять по травке. Это не то что в городе.
Бежать... бежать... бежать
Наташа рассказала, что она продала квартиру в центре Санкт-Петербурга — окна выходили на Литейный проспект, а купила другую, на окраине города. Сначала возле нового дома было просторно, имелась лужайка, на которой люди выгуливали своих животных. Но прошло совсем мало времени — на лужайке построили детский сад, какой-то магазин, автостоянку и везде, везде положили этот противный асфальт. И снова стало невыносимо жить и дышать.
Да, города разрастаются стремительно. По ним и пешком-то ходить тошно, а передвигаться на автомобиле ещё хуже: везде дорожные пробки.
— Выйдешь за дверь квартиры, — рассуждает Александр, — всего на несколько минут. Дверь на ключ не закроешь — что-то утащили. Чтобы поставить машину на стоянку, надо раз шесть крутануть, выбирая место. Приехал, припарковался. Вышел через пару часов из дома, ищешь свой автомобиль, а его и след простыл. А если на месте стоит, то поцарапан. Нет, в городе жить стало невозможно. Оттуда многим хочется бежать... бежать.
Я с ним согласна. Что говорить про Питер, наш-то Новгород каким стал! Сорок лет назад, школьницей, часто гостила я у тётушки, которая жила на Ленинградской улице в доме одиннадцать — аккурат против бывшего кинотеатра «Родина». До Кремлёвского парка там — рукой подать, и мы ходили туда гулять. Отлично помню: пока идёшь, по проезжей части мимо тебя промелькнут пара городских автобусов да штук пять легковушек. Дорогу на «пяти углах» переходили без опаски...
А наш Шимск?! Совсем ведь небольшой посёлок, а сколько стало транспорта. Личного по большей части. Детей возят в садик и в школу, на работу — на машине, на обед, с обеда и с работы домой — на ней же. А путь до дома — две городских автобусных остановки, а то и одна. Люди скоро разучатся ходить, а молодым, поди, не дали и научиться.
...Но всё чаще, глядишь, утром раненько, то один паренёк пробежит в штанах с лампасами и лёгких кроссовках, то другой. А вот и парень с девушкой вместе бегут по улице поздним вечером. Молодёжь умнеет потихоньку. Без нашей помощи.
Анна Павловна
Очень пожилые люди, такие, как матушка Александра, к примеру, бешеного ритма жизни не замечают. Им даже интересно смотреть на другой, быстрый и стремительный мир, яркий, бушующий, многогранный. Особенно им нравится вглядываться в него по телевизору, даже в катастрофы, если случаются они на экране. Всё-таки когда — на экране, не так страшно, да и правда ли?
Это понятно и извинительно — в своём молодом и зрелом возрасте им такого не показывали, на их долю выпали свои катастрофы, они пережили войну и много, безмерно много трудились.
— Я деревню не очень люблю, — замечает Анна Павловна, — меня из неё вывезли первоклассницей. И потом всю жизнь я работала в городе, бухгалтером в транспортной компании и в горкоме партии. И ревизором была... Всегда я старалась трудиться честно и быть справедливой. У меня трудовой стаж — сорок лет.
Действительно, нашим мамам, вашим бабушкам, и тем более прабабушкам, дауншифтинг — не панацея. Им — всё это поздно и незачем. Они и так знают: человеку необходимы только хлеб и воздух, вода и тепло, и клочок земли, в которую так и так каждому придётся возвращаться...
Татьяна КОЗЛОВСКАЯ
Фото автора